В таких взаимно не «стыкующихся» данных нет нужды видеть непременно противоречие или непоследовательность во внешней политике. Очевидно, династические связи — явление значительно более консервативное, чем система внешнеполитических союзов, и сводить первые к последним было бы неоправданным упрощением. Да, у нас есть кое-какие сведения о дружественных отношениях Фридриха I (1152—1190) с Галичем и Суздалем, но стоит ли видеть в них непременно признаки какого-то поворота в русской политике Штауфенов? Естественно, что после Беневентского мира 1156 г. между Фридрихом и южноитальянскими норманнами и связанного с ним резкого обострения немецко-византийских отношений германский император был готов приветствовать любого союзника против Константинополя; было бы странно, если бы при этом из его поля зрения выпал чрезвычайно усилившийся при Владимирке Володаре-виче и его сыне Ярославе Осмомысле (1153—1187) Галич, который имел прямой выход к Дунаю. Данные о взаимной политической заинтересованности Фридриха Барбароссы и Ярослава Владимировича Галицкого в самом деле есть, но они не настолько отчетливы, чтобы на их основе можно было бы реконструировать какие-то конкретные формы политического сотрудничества. Какого русского князя привел «под руку» Фридриха уже упоминавшийся Владислав II Чешский в 1165 г.? В. Т. Пашуто полагает, что это был кто-то из «вассалов Осмомысла», основываясь, как можно понять, на двух соображениях: во-первых, на том, что именно галицкие полки, наряду с немцами и чехами, участвовали в венгерско-византийской войне 1163—1164 гг., а во-вторых, на самой терминологии немецкого источника, сообщающего о приеме 1165 г. (дополнительной статьи к продолжению Рахевином Оттоновых Деяний Фридриха Барбароссы), где русский протеже чешского короля якобы несколько пренебрежительно поименован «кем-то из русских князьков» (regulus). Однако в термине regulus в данном случае нет ничего специфически уничижительного; так канцелярия Фридриха I, в соответствии с имперскими притязаниями Барбароссы, имела обыкновение именовать зарубежных государей вообще, что приводило иногда даже к международным осложнениям. Далее, Иоанн Киннам, на сведениях которого основаны наши знания о союзниках Венгрии в 1163—1165 гг., вовсе не уточняет, откуда именно явились русские вспомогательные отряды; да и сам В. Т. Пашуто вдругом месте своего исследования допускает, что это были волынцы230.