Наконец, непонятно, кто конкретно из «вассалов Осмомысла» мог искать защиты у германского императора в 1165 г., отдавая себя под его власть? И от кого? От Осмомысла? Ни один из обоих известных сыновей Ярослава Владимировича (ни Владимир, ни Олег) на эту роль не подходит, а других «вассалов» у галицкого князя не видно. Другой эпизод из этого ряда — бегство в Германию из венгерского плена Владимира Ярославича, сына Ярослава Осмомысла, в 1189 г.; Фридрих I обеспечил ему польскую подмогу, с которой Владимир и вернул себе галицкий стол. Но вот что любопытно: довольно подробное сообщение об этом событии в Киевском летописном своде, восходящее, надо думать, к галицкому летописанию, объясняет расположение Фридриха Барбароссы к Владимиру Ярославичу не традициями галицко-немецких дружественных связей, а близким родством галицкого князя с владимиро-суздальским Всеволодом Юрьевичем Большое Гнездо (Владимир был Всеволоду «сестричич», т. е. племянник)231. Умолчание странное, если бы такие устойчивые связи действительно существовали — тем более что рассказ свой летописец завершает панегириком крестоносцам Фридриха Барбароссы: «Иде царь немецкый со всею своею землею битися за гроб Господен…; сии же немци, яко мученики святии, прольяша кровь свою за Христа…»232
Цель столь пространного экскурса не в том, чтобы продемонстрировать вто-ричность, производность галицко-немецких отношений сравнительно с суздаль-ско-немецкими (сведений о последних, по сути дела, вообще нет, и намеки на них можно уловить разве что в сфере культурных влияний, как о том скажем ниже); мы далеки также от желания во что бы то ни стало перетолковать скудные данные источников о русско-немецких политических связях эпохи Конрада III и Фридриха I «в ущерб» Галичу и «в пользу» Волыни. Наше намерение скромнее: показать, насколько сложна задача, с которой сталкивается историк, желающий проследить эти связи с источниками в руках. Не будет преувеличением сказать, что их изучение, строго говоря, едва началось; история политических отношений Германии и Руси XII в. в их полном объеме и контексте международной политики того времени в целом — задача будущего. Особую малоизвестную тему представляют собой русско-австрийские связи XII — первой половины XIII в., венчавшиеся участием галицко-волынского князя Даниила Романовича в борьбе за австрийское наследство после смерти в 1246 г. последнего Бабенберга, герцога Фридриха II Воинственного233.